"Хочешь быть простым рабочим? Ты свихнулся". Как ожидания богатых родителей душат детей золотой клеткой

Домашнее насилие в современном мире не является редкостью – с ним ежегодно сталкивается большое количество детей. И если к физическому насилию общество выработало устойчивое негативное отношение, то с моральным давлением все не так просто.

Портал Megatyumen.ru публикует истории, которые рассказаны на условиях анонимности жертвами психологического насилия – истории об одиночестве, непонимании, отчаянных попытках детей докричаться до своих родителей и желании отстоять себя. Иногда им это удается. Иногда калечащие отношения обрываются, оставляя глубокие следы на жизнях, разрушенных самыми близкими.

Все детство Максу (имя изменено по просьбе героя публикации – прим.) внушали, что он должен соответствовать статусу своих богатых родителей. А он вырос и понял, что ему это не надо.

Максу - 26 лет, и от него отказались родители.

Это не твой уровень

Начну с того, что я родился в очень обеспеченной семье, поэтому не сразу понял, что для того, чтобы на столе появился как минимум хлеб, нужно прикладывать какие-то усилия. И моя мама всячески поддерживала эту легенду о волшебном отце, копией которого я должен был стать. Когда мы жили в многоэтажке, мне не разрешали гулять во дворе и пинать мяч от ворот к воротам, потому что «это не твой уровень». Мне нельзя было общаться с соседскими ребятами, потому что «это не твой уровень». Эту фразу я слышал почти по любому поводу и каждый день.

Частные учителя, индивидуальные кружки, лицей и общение только с избранными детьми коллег отца – это был удел моего детства. И, по правде говоря, я думал, что так живут все: всем детям дома читают лекции о «не твоем уровне» и о том, что надо быть выше других – иначе говоря, протирать носом потолок, упиваясь чувством собственной важности. Я не понимал, почему мне нужно держаться как-то по-особенному, но поскольку разницы между собой и ребятами из лицея – с которыми мне сначала нельзя было общаться, а потом уже и не хотелось – не видел, думал, что это норма.

И я был идеальным, по меркам моих родителей, сыном, когда беспрекословно бежал в ненавистную школу, а потом к учителю по художественному мастерству. Да, не по рисованию. Потому что «это не твой уровень – говорить слово «рисование». Рисованием занимаются детишки, которые мажут обои красками, а ты постигаешь азы особого мастерства».

Кстати, мне не нравилось рисовать, простите, заниматься художественным мастерством, свой лицей я не любил, а еще меня раздражала гувернантка, которая словно жандарм следовала по пятам. Но я ведь должен был соответствовать своей семье, а это значило, что нужно молча сидеть в золотой клетке и не вякать. Да и на тот момент я даже не понимал, что что-то не так. Я ведь обут, одет, накормлен, еще и с доступом к деньгам. Что еще надо-то? Но почему-то мне претил такой быт.

Сошел с маршрута

Однажды у Лизы – моей няньки – сильно заболела мама, а бросить ребенка одного дома ей не позволяли совесть и нрав моей матери. Она подошла ко мне и спросила, не сдам ли я ее предкам, если мы вдвоем сходим в гости к больной родственнице. В тот момент я очень обрадовался, что сойду с ежедневного маршрута и вечной гонки за «своим уровнем», и сдержанно, еле перебарывая эмоции, согласился.

Мы сходили за лекарствами, потом запаслись фруктами и взяли такси, чтобы поскорее добраться. Я вышел из машины и обомлел: никогда в жизни не видел такого барака и вообще не знал, что подобные восьмиквартирные халупы существуют. Дом выглядел настолько обшарпанным, что даже моя весьма бурная фантазия не могла такого представить. А во дворе почти никого не было, кроме двух бабушек на лавочке и кудрявой девочки в мальчишеском трико и большой футболке. Мне стало любопытно, чем она занимается в таком месте, и я попросил Лизу оставить меня погулять, хотя бы раз в жизни. Понимая, что это не самое удачное время для того, чтобы торговаться, она сдалась и попросила кричать, если что-нибудь произойдет. Я кивнул, и мы разошлись. Наверно, если тогда она не разрешила бы мне оглядеться в чужом месте, сейчас я был бы путным человеком. Конечно же, по версии моих родителей.

Эй, я здесь!

Девчонка лет пяти-шести, из-за которой я остался в чужом и на первый взгляд не очень приятном дворе, сидела на корточках и рисовала палочкой на песке. Мне стало интересно, что она делает, и я осторожно, словно собирался обезвреживать противопехотную мину, подошел к ней посмотреть, что именно она рисует. Оказалось, ничего особенного, обыкновенные каракули, которые по какой-то причине она выводила с очень сосредоточенным выражением лица. Казалось, что для нее эти бессмысленные черточки имеют какое-то сакральное значение. Впервые в жизни мне по-настоящему захотелось начать разговор самому, и, отважившись, я спросил, что она рисует. Однако девочка сделала вид, что меня не существует, и даже бровью не повела, поняв, что не одна.

- Эй, я здесь! Что ты делаешь, говорю?

Она окинула меня рассеянным взглядом, будто я какое-то назойливое насекомое, и вернулась к каракулям на песке. Они оказались в десятки, нет, в сотни тысяч раз интереснее меня. И это безумно оскорбило, потому что впервые кто-то относился ко мне с таким явным пренебрежением. По логике родителей, которая вдалбливалась в мою голову: это я должен быть выше остальных, это я должен игнорировать людей и вести себя как конченный сноб, это мне окружающие не соответствуют. Но никак не наоборот.

Тотальный игнор по какой-то необъяснимой причине не отбил желание сидеть рядом с наглухо ушедшей в себя девчонкой, а наоборот – заставил буквально упрашивать ее ответить мне. И я добился своего:

- Чего пристал? Я рисую, а ты мешаешь. Это просто НЛО. Я рисую НЛО. Отстань.

После этих слов она нервно перечеркнула все палкой, которой ваяла на песке, бросила через плечо, что я все испортил, и убежала в подъезд, где ранее скрылась моя гувернантка. Так я и нашел друга, после чего моя жизнь круто изменилась.

А что, так можно было?

Дома, на уроках и в кружке я постоянно вспоминал, как «эта» – так я ее звал – не хотела со мной разговаривать. Она настолько задела меня за живое, что я только и делал, что задавался кучей вопросов и отчаянно хотел вернуться туда еще раз. В скором времени такую возможность мне предоставила гувернантка, которая попросила снова не говорить моей матери о нашей предстоящей поездке в не самый благополучный район города: ее маме не становилось лучше. Я поклялся, что эта тайна останется между нами, как и то, что я общаюсь с непонятной девочкой по имени Оля. Я стал все чаще посещать тот двор, чтобы гулять с девочкой, мечтавшей стать художницей, которая кроме выведения каракуль на песке не умела ничего.

Но шила в мешке не утаишь и – нас раскрыла мать. Это произошло, когда она, отправившись по делам на машине, решила сократить путь, и заметила, как вдоль дороги на траве валяется какой-то чокнутый мальчишка, который к тому же еще и смеется на всю округу. Когда я встал, отряхнулся и побежал за подругой, мать узнала в неадеквате своего сына. Она выскочила из машины, оставив ее на проезжей части, потому что может себе это позволить, подошла ко мне, схватила за руку цепкими пальцами и буквально швырнула внутрь салона.

Оля побежала за нами и стала кричать, чтобы меня выпустили. Она явно не поняла, что это моя мама, ведь я всегда приходил только с гувернанткой. Она бежала по дороге за резко сорвавшимся с места автомобилем и очевидно что-то кричала. Но что она могла сделать? Пожалуй, ничего. Однако для меня и этого было много. Тогда ее решительность и желание хоть как-то бороться стали для меня открытием. Я спрашивал у себя: «А что, так можно было?»

Что я могу получить от человека, которого воспитывают нищеброды?

Мама рассказала обо всем отцу, который большую часть времени проводил на работе и, в сущности, плевал на то, чем я занимаюсь. Главное – я расту так, чтобы соответствовать ему и нашей семье. Он безразлично глянул на меня, назвал «дегенератом», а потом приправил это фразой:

- Я догадывался, что пословица «В семье не без урода» правдива. Знал, что ты станешь для меня сплошным разочарованием, - эти слова и интонации я помню до сих пор, хотя мне уже очень давно не обидно об этом вспоминать.

Гувернантку, кстати, мать со скандалом уволила. Основание проще пареной репы – ребенка, который находился на улице и вел себя неподобающе, влегкую увезли на машине. И для родителей совсем не имеет значения, что человек с больной мамой на руках остался без работы, а увезла-то меня сама мать, а не кто-то незнакомый.

С того дня мои отношения с этими людьми стали похожи на натянутую струну. Мама проедала мне плешь лекциями о том, что я должен понимать простые истины: люди из разных социальных слоев не могут общаться. Она запрещала дружить с Олей, которая растет не в такой обеспеченной семье, как я, потому что она не соответствовала мне. По ее логике все очень просто: я не должен общаться с теми, кто не соответствует мне, чтобы соответствовать маме с папой. Я слушал об этом каждый божий день:

- Какой смысл тратить время на «проигрышного» ребенка? Сам себя спроси: «Что, в конце концов, я могу получить от человека, которого воспитывают нищеброды?» - я слушал это, думая, что если из-за этих дурацких внутрисемейных правил упущу своего единственного друга, который мне по-настоящему интересен и дорог, то никогда не смогу себя уважать.

И, хотя родители Оли не были нищебродами, для моей матери это не имело никакого значения. Потому что она клеймила так всех, кто хоть в чем-то уступал нашей семье. Я вспоминал, как Оля бежала по дороге и кричала о том, что так, как поступает моя мать, делать нельзя. И я начал делать то же самое – сопротивляться.

Хочешь стать бомжом? Ты свихнулся!

Я ушел из кружка по художественному мастерству, простите, по рисованию, записался в секцию кикбоксинга, потому что очень давно этого хотел, и почти каждый день ходил в чужую школу, чтобы провожать Олю, которая переехала в центр города. По словам семьи, я совсем отбился от рук.

- Ты хочешь стать бомжом? Хочешь якшаться с людьми, которые недостойны этого? Давай, давай, только потом не плачься в жилетку об упущенной жизни. Я тебя доставать из ямы не стану.

- Почему ты не дружишь с теми, с кем я тебя познакомил? Что с тобой не так? Я сказал, что ты будешь обзаводиться полезными знакомствами, значит, будешь.

- Что значит, ты не хочешь быть бизнесменом? Ты понимаешь, что несешь? Ты не хочешь быть похожим на своего отца? Хочешь быть простым рабочим? Ты свихнулся! Я не могу больше с тобой разговаривать.
- Та девчонка тащит тебя вниз, а ты, дурак, и не видишь. Какой же ты на самом деле глупый мальчишка.

Я слушал такие лекции от родителей с завидным постоянством. Но не считал, что они правы, потому что наконец-то, со временем, начал делать то, что хочу я, а не жить под диктовку свода семейных законов «о соответствии папе и маме».

Поняв, что словами воздействовать не получится, родители пошли на крайние меры и лишили меня денег. Но я так вошел в раж со всей этой борьбой, что лишь рассмеялся им в лица, и сказал, что и так заработаю. Они отчаялись и, казалось, смирились с тем, что их золотая клетка оказалась мне не нужна.

Было смешно и горько

Со временем наши отношения стали оттаивать, и по какой-то причине родители начали зазывать Олю к нам домой. Я не понимал, зачем они – которые столько лет выступали против нее – это делают. И это меня настораживало ровно до тех пор, пока не понял, что они решили влиять на меня через подругу. Мать угощала ее за чаем и пыталась внушить Оле, что ей обязательно нужно поступать на факультет бизнеса и управления. Она думала, что если туда пойдет подруга, то и я рвану покорять бизнес-пространство. Мне было смешно и горько одновременно от того, насколько эти люди даже не подозревают, кем является их сын и чего он хочет. А если и подозревали, то плевали на это с высокой колокольни.

- Я не думаю, что это мое. Я ничего в этом не смыслю. А Макс вполне бы потянул, он способный, но ему это совсем неинтересно. Мне не кажется, что нужно идти туда, где совсем не хочется быть.

Оля припечатала мою маму этими словами, и та окончательно потеряла надежду на лучшее будущее для меня. Родители не изменили своих взглядов, а лишь притворились, что сделали это. И весь этот цирк был нужен лишь для того, чтобы все было по своду их правил. В тот день я окончательно понял, что не хочу им соответствовать. Мне это не нужно.

Жалею/Не жалею

В итоге я переехал в другой город, поступил в университет на бюджет. За мою учебу и проживание родители не заплатили ни копейки. А мое общение с ними свелось к телефонным разговорам с мамой, которая отказывалась слушать о том, что я подрабатываю, осваивая программирование в одной из фирм. А с папой все оказалось сложнее. После выпуска из вуза он в очередной раз предложил мне пойти по его стопам. Я отказался от его предложения, а он – отказался от меня.

Источник